Задним числом теперь нетрудно назвать их ошибки, можно даже заметить, что северный склон Аннапурны технически не сложен, однако сделать это означало бы предать забвению тот факт, что в 1950 году о Гималаях было известно так мало; необходимо помнить еще и о том, как редко добиваются там успеха даже в наши дни. Если же принять во внимание те проблемы, которые встали перед альпинистами при отыскании подступов к горе, и ограниченность времени, которое у них было для самого восхождения, то их достижение будет выглядеть еще более значительным. С учетом тех усилий, которые они приложили для выполнения задачи, можно сказать, что они во многих отношениях опередили свое время. Все они работали слаженно, как команда. И теперь остается только гадать, что произошло бы, если бы Террай не пожертвовал своим шансом совершить восхождение на вершину. Он вполне мог бы оказаться рядом с Эрцогом, отдать ему запасную пару рукавиц, и тогда тот не вернулся бы в лагерь с обмороженными руками. Но все это только предположения. Сам Эрцог завершил свою книгу о восхождении такими словами:
Аннапурна, к которой мы пришли с пустыми руками, оказалась сокровищем в наших воспоминаниях для всей нашей будущей жизни. С этой мыслью мы переворачиваем новую страницу... Начинается новая жизнь! Есть и другие Аннапурны в жизни людей...
Эрцог нашел свою Аннапурну, несмотря на потерю всех пальцев на руках и ногах. Он не смог больше заниматься альпинизмом, но обратил всю свою энергию на воплощение в жизнь других личных планов, на работу во Французском альпийском клубе и в конце концов даже стал министро м по делам молодежи и спорта Франции. Сейчас это спокойный человек с изысканными манерами, при общении с которым чувствуешь, что он прожил полноценную и приносящую глубокое удовлетворение жизнь. Ляшеналь, напротив, перенес все тяжелее. Tepрай так описывает это:
Физические ограничения, обусловленные ам. путацией, сильно изменили его характер. Когда-то он производил впечатление человека, каким-то непостижимым, волшебным образом освобожденного от обычного бремени забоm, одолевающих человечество; нынешний контраст можно определить так, словно он надел кандалы. «Замедленный альпинизм» не вызывал в нем привычного прежде ощущения движения в четвертом измерении, будто он балансирует на грани невозможного. Он отчаянно старался вновь обрести самого себя в каком-нибудь ином деле. Он всегда обожал скорость (как, впрочем, многие альпинисты), и его бесшабашная езда на автомобиле стала легендой. Он погиб четыре года спустя в результате несчастного случая при спуске на горных лыжах.
Террай разбился в 1965 году на известняковых утесах Веркор в Центральном Французском массиве. Всего за неделю до этого я лазил вместе с ним и известным бельгийским альпинистом-одиночкой Клаудио Барбье по тем же самым утесам. Я помню тот радостный, беззаботный день, согретые солнцем известняковые скалы, лесистую долину внизу с ее возделанными полями и уютными фермерскими домиками. Все казалось тогда таким мирным, таким далеким от опасностей и тревог. Смерть Террая заставила меня призадуматься над тем, насколько велик риск при занятиях альпинизмом и вовсе не во время острой и явной опасности, как это было на Аннапурне, когда человек борется за свою жизнь и каждый его нерв напряжен до предела; беда приходит при расслаблении во время легких восхождений, когда небрежный захват, сорвавшийся камень могут привести к срыву, заканчивающемуся долгим, роковым падением.