Хан Тенгри 6995 м.(Повелитель Неба, Тянь-Шань) Пик Победы 7439 м. (вид с ледника Дикий, Тянь-Шань) На Победу (Тянь-Шань)

Главной целью сезона-66 он считал пик Победы. Союз спортивных обществ и организаций Грузии дал добро. Нaкюнец-то настал момент, когда он мог снять камень с сердца и вернуть долг спустить тело Габлиани с северного семитысячника. Так требовали народные правила.
В апреле пришла приятная весть: за выдающиеся спортивные достижения он был награжден орденом «3нак Почета»
Приближался летний сезон. Тигр думал над составом Тянь-Шаньской экспедиции. С ним пойдут Шалва Маргиани, Джокиа Гугава, Гиви Цередиани, Джумбер Кахиани, Пирибе Гварлиани, Лаэрт Чартолани, Toмa Баканидзе и молодые, но уже обстрелянные Рома Гиуташвили и Джулиnер Галусташвили. Быть может, подключатся Бекну Хергиани, Шота Чартолани, Мито Дангадзе.
Миша не сомневался, что в экспедиции примет Участие и Кадербеич, но тот неожиданно заболел. к лету он совсем занемог. Верный друг заболел болезнью, о которой больному не говорят. В последние дни он лежал в местийской больнице. Перед отлетом в Азию оба Миши встретились Большой пришел попрощаться с Маленьким. Тигр говорил весёлые слова, ободряющие шутки, но на душе было тяжело. Застанет ли он его живым, когда вернется?
Кадербеича в экспедиции заменил Марлен. Начались тренировки у озера Иссык-куль (кроссы,
спортивные игры), но мысли Тигра были в местийской больнице:
Мой дорогой и любимый! Боль моей души какими мы были счастливыми, когда были вместе. Я бы не побоялся драться с целым светом, если бы ты находился рядом. Мой характер знал только ты. Он был не из легких, как, впрочем, и твой. Но мы умели ладить и всегда были добры друг к другу.
Что бы ни было все перебори, дорогой Мишенька. Сейчас находимся в Пржевальске и скоро выезжаем под Победу.
Держись! Твой Миша.
Закончив десятидневную тренировку на Иссык-Куле, экспедиция перебазировалась в верховья ледника Южный Иныльчек на его, боковую ветвь ледник Дикий.
Миша понимал Тянь-Шаньскую экспедицию как важное народное поручение. Конечно, он не будет себя щадить и сделает все, чтобы выполнить это поручение. Кто знает, что ждет его на Победе. Хотелось на прощанье сказать близким какие-то особые слова.
«Ледник Дикий. 15 июля.
Дорогие сестры Ева, Ира и Тина!
Надеюсь, у вас все хорошо. Мне всегда хотелось с вами поговорить, со всеми вместе, но как-то все не получалось. . .
Один только раз человек живет на свете. И пока живы цените друг друга, любите друг друга, уважайте друг друга. Живите так, как если бы вы жили одним общим домом. Если у одной что-то не получается, другие помогите. Чтобы семьи ваши никогда не были разделены, а мужья ваши были бы друзьями. Уважайте отца, относитесь к нему всегда хорошо. Ева, ты, как старшая, должна учить младших. Мы должны жить так, чтобы наши сестры и братья были здоровы и полезны для государства.
Если интересуетесь, как у меня, то я жив, здоров, чувствую себя хорошо. Вот только очень переживаю, что болеет Маленький Миша. Пусть все будет у него хорошо, а я все вытерплю. За дела не боюсь. Я никогда не сделаю ничего такого, чтобы вам было за меня стыдно. Если я погибну, вы будете в почете как мои сестры. Хоть живой, хоть мертвый, я всеrда вам защита и опора. Но надейтесь, что я не погибну и буду еще другим полезен. Чем жить для себя, лучше жить для других. Ева, скажи Эверезу, чтобы обязательно ходил в школу. Приеду, решим, где ему учиться дальше.
Надеюсь, что через полтора месяца вы получите телеграмму, что я победил.
Сестры мои,. живите дружно Ваш брат Чхумлиан».
Сюда же на Дикий прибыла экспедиция московского «Труда» под руководством Бориса Романова. После отличных восхождений на пик корженевской и на ХанТенгри команда «Труда» котировалась очень высоко. Домбайские травмы 1963 года давно зажили. Одна из групп этой экспедиции намеревалась совершить траверс массива Победы с запада на восток, другая сделать подъем на пик Важа Пшавелы и пройти траверсом до пика Неру. Первую поведет сам Романов, вторую Ворожищев.
Работая бок о бок на гребне пика Важа Пшавелы, альпинисты Грузии и Москвы подготовили трассу для решающего штурма. Во всех трудных местах были навешены перила.
В четвертый выход Миша надеялся снять тело Габлиани. С ним пошли Джумбер, Шалва, Марлен, Гиви, Томаз и Лаэрт.
В первый день группа поднялась до 5300 метров, во второй до 6000, в третий до 6400, в четвертый вышла под самую вершину Важа Пшавелы и установила палаточный бивуак. На пятый день на гребне свирепствовал ветер. О движении всей группой не могло быть и речи. Миша в связке с Томазом ушел вперед, чтобы про. смотреть дальнейший путь: он надеялся завтра добраться до каменной могилы земляка. Но этому плану не суждено было сбыться. Неожиданно заболел Шалва скрутила ангина. Ночью он задыхался, утром из горла шла кровь. Требовалась срочная врачебная помощь, и Миша, не колеблясь, принял решение: вниз.
Уже на спуске на высоте 6000 метров встретились с идущей вверх группой Ворожищева.
Нужна ли помощь? спросил Володя.
Спасибо, сказал Миша, мы сами спустим больного у перевала Дикий встретилась группа Романова. Тот же вопрос, тот же ответ. Шалва был спущен в базовый лагерь. Этот сбой отнял много сил. Теперь понадобится дней пять-шесть, чтобы восстановиться для новой попытки. 8 августа небо словно прохудилось, повалил снег.
Миша всматривался вверх в белесую мглу: как оно там, у москвичей? Если потихоньку идут ничего, если задрейфовали хуже. Сидячка на высоте изведет кого угодно. На третий день непогоды по рации сообщили сверху, что умер Ворожищев. Сердечная недостаточность. Утром, надевая шеклтоны, он почувствовал сильную слабость и поплыл.Запрсили врача из расположившейся чуть ниже группы Романова. Подошёл Вячеслав Онищенко. Стали готовить больного к спуску, но он вскоре потерял сознание, потом пропало дыхание, пульс. Несколько часов бился врач, пытаясь оживить товарища, но безуспешно.
Миша представил себе, в каком тяжелом положении находится верхняя группа, потерявшая руководителя. Скорее вверх. В кромешную непогоду, утопая по пояс в снегу, пробивался он навстречу спускающимся трудовцам.
Первую группу трудовцев спасатели встретили в районе перевала Дикий. Двое были сильно обморожены. Врач развернул полевой лазарет: бинтовал, делал уколы, давал лекарства...
Миша с частью спасателей отправился выше. На высоте порядка 5900 метров он встретил транспортировщиков. Люди были измотаны. Миша взял на себя транспортные хлопоты и вместе с Томазом и другими спасателями спустил к шести часам вечера тело Ворожищева на ледник. Экспедиция «Труда» приступила к ликвидации базы.
Отъезд соседей подействовал расслабляюще, но Миша настраивал людей на боевой лад. Немного отдыха, и можно снова выступать вверх. Подготовка хорошая, потолок акклиматизации доведен почти до 7000 метров, на трассе пещеры, палатки, перила. Плохо одно: поджимали сроки. Еще декада снебольшим и сентябрь. От траверса, а также от восхождения на вершину Победы, наверное, придется отказаться. Успеть бы снять тело. На последнем совещании было решено: до Габлиани поднимаются Миша, Гиви, Джумбер и Лаэрт; тройка - Джокиа, Томаз и Рома должна сопровождать их до высоты 6500 метров, потом спуститься до 6000 метров и ждать; увидев транспортировку тела Габлиани по гребню, тройка выйдет навстречу с этой отметки.
18 августа семеро альпинистов начали подъем на курящийся белыми флагами гребень Важа Пшавелы. За один день они поднялись сразу до третьей пещеры, на уровень 6000 метров.
С вечера вновь подуло, начался сильный снегопад.
Снег шел, не переставая, целыми днями. Видимости никакой, лишь свист ветра и грохот лавин. Сдвинуться с места было невозможно. Стали ждать. Каждый день отсидки уносил свою толику надежд. у дастся ли им эта попытка?
22 августа, используя просвет, альпинисты попытались пробиться вверх. За несколько часов работали лавинными лопатами удалось подняться всего на веревку, то есть на какие-то сорок метров. Люди двигались в снежной траншее глубиной до двух и более метров. Даже высокий Гиви едва дотягивался до ее верха. Победа устроила надежный заслон. Выбившиеся из сил восходители буквально ложились. Было ясно: по такому снегу вверх не выбраться.
Ничего, мы подождем внизу, сказал Миша. Потянулись дни ожидания. Миша продолжал считать, что шанс еще есть. Последний шанс. Вот установится погода, сойдут лавины, окрепнет наст... и тогда... Но погода, похоже, принялась дразнить. Утро обычно бывало чистым, солнечным, а с 12 часов все заволакивало и вновь сыпал снег. И так каждый день нудно, методично, по-Тянь-Шаньски. Базовый лагерь на морене завалило сугробами. Зима да и только. Даже в воздухе зимний запах.
В конце августа поступила команда сворачивать экспедицию.
Больше всех переживал Миша. Разве объяснишь землякам, что произошло. Почему не поднялиеь и не сняли тела Габлиани.
В Пржевальске он узнал о смерти Кадербеича: жизни ушел преданнейший друг.
«Пржевальск. Какие мы несчастные с тобой, Натела, мы потеряли eго! Как перенести нам это горе?! Один-единственный человек был на земле, который знал все боли души моей. Когда я был в хорошем настроении, он летал от счастья. Теперь я ни с кем, наверное, не поделюсь душевно.
Наши общие имя и фамилию теперь я должен носитъ один. Я был уверен, что случится все наоборот. Я даже говорил ему в шутку: «Когда я погибну, мое имя будешь носить ты». О, как он обижался на это... .
Ну, Натела, крепись и смотри за детьми. Твой Чхумлиан» .
На короткое время он заехал в Тбилиси, чтобы отчитаться по экепедиции, и улетел в Крым. Тигр скал обязан был защитить свой высокий титул на профсоюзном чемпионате. На прошлогоднем первенстве СССР ему уже попытались наступать на пятки. Можно не совершить восхождение там причины все-таки извинительные: спасработы, непогода, лавины, холода, сроки, но проигрывать на скалах Тигр не имел никакого права. Каждое утро с шести часов он уходил на скалы и лазал. С тренировки возвращался поздно. И так все три недели. Только перед самыми соревнованиями он дал себе пару дней отдыха.
...Первые метры после старта Миша лез спокойно, неторопливо, даже медленно, потом стал постепенно разгоняться. И вот он уже не лезет, а бежит по скале. Не тратит время на поиски лучших зацепок, его устраивает любая, даже крохотная. Девяностометровая скала взята за 5 минут 5 секунд. Тигр превзошел самого себя: так велика была жажда победы. Ближайший соперник отстал почти на две минуты. Был ли в мире более сильный скалолаз, чем он?! -
Очередная золотая медаль чемпиона подняла его настроение, и он решил заехать в Сванетию. Упреков не было - понимание, сочувствие. Земляки сознавали, что в той обстановке, что сложилась в августе на Тянь-Шане, ничего нельзя было сделать. Даже самому Мише. Домна сказала: Не надо больше рисковать, я не хочу, чтобы кто-нибудь еще поrиб на Победе.
Прости еще раз, сказал Миша, и дай время:
я не успокоюсь, пока не принесу его сюда. ...Был вечер. Исчезали тени, в долине сгyщались сумерки, лишь ярко белел в проеме ущелья остроглавый . Тетнульд. . Миша шел в Лехтаги, древнее гнездовье хергианцев.
Старые сванские улочки, пахнущие дымом, сеном, навозом, кривые, узкие, зажатые каменными стенами (груженый сав едва протискивался в этих коридорах), есть ли где-нибудь еще такие? Вот большой дом Николоза, стоящий у самого верха. Вот темный тоннель под домом, ведущий к святая святых - родовому кладбищу. Ограда, калитка, маленьная церковь Натымцевел, стоящая посреди небольшого кладбищенского пространства; рядом с могилой Габриэля свежий холмик земли и надпись: «Михаил Хергиани».
Снрипнула калитка, вошел старый Николоз, он, наверное, видел, догда Миша заходил на кладбище. Добрая Сванетия: здесь всегда найдутся люди, готовые облегчить твою печаль. За Николозом вскоре вошли еще нескольно человек Они несли араку, сулгуни, лепешни, зелень. Поздоровались, поцеловались.
Николоз, как самый старший ему было почти восемьдесят, поднял бутыль с аракой и произнес: Светлая память нашим старым и новым мертвым, от чистого сердца!
Затем он не спеша стал говорить о покойном, о том, что человек он был честный, добрый, трудолюбивый, вежливый, уважаемый, примерный семьянин, верный товарищ. Словом, хороший человек хоча марэ. ..
Никто слова плохого о нем не скажет.
Старик вылил араку на могилу.
Сумерки еще более сrустились, у скромного застолья дрожала свеча. За кладбищенской оградой, гулко стуча сапогами, промаячили три фигуры, вновь скрипнула калитка. Люди возвращалцсь с работы, наверное, устали, но мимо не прошли; присоединились.
И вновь сплескивалась арака на земляной холмик, и вновь ее пили, и наступала ясность, все становилось простым и понятным, и не было боязни смерти, потому что никуда они не денутся, не пропадут, они будут здесь в своем последнем доме.
И Миша говорил. Долго говорил. Ему было что сказать о друге. .
Кладбище обступали силуэты башен больших, корявых, неоштукатуренных, древних, и вновь слышались в ночи шаги, скрипела калитка, где-то вдали одиноко залаяла собака. Ровно гyдела речная вода, и пламя плясало на щетинистых лицах, и крупные звезды горели на черном небе, и ночь веяла вечностью и необыкновенным покоем.
Он вдруг ощутил до щемящей тоски, как все это дорого ему и эти могилы, и люди, и дома, и башни и тот вечер он принял решение вернуться в Сванетию. Что толку бывать здесь наездами. Конечно, надо построить новый дом. Лагамский, кан и некогда ланчвальский, стал уже тесен. Он поставит его рядом со старой башней, На том же придворье. На втором этаже обязательно сделает большую комнату для гостей и оформит ее в старинном стиле - резное дерево, чеканка, турьи шкуры. Он отдаст все силы без остатка родному горному уголку у него созревали большие планы.